ПРОДОЛЖЕНИЕ фрагмента книги Елены Шварц (1948–2010) «Габриэле Д’Аннунцио. Крылатый циклоп (Путеводитель по жизни Габриэле Д’Аннунцио)» («Вита Нова», Санкт-Петербург, 2010).
НАЧАЛО ПУБЛИКАЦИИ — ЗДЕСЬ.

Во Фьюме футуристы задержались недолго. Сначала они были в восторге от всего происходящего. Но Маринетти, встретившись с Д’Аннунцио, нашел, что он не вполне серьезно относится к своему великому начинанию и в частности, с умилением говорит о грабящих поезда легионерах, которым радостно помогают железнодорожные служащие. Его насторожило большое количество монархистов и националистическая окраска всего происходящего. Он ведь мечтал о всемирной культурной революции.

Маринетти обзавелся формой добровольца, украсив себя берсальерской шляпой с перьями, и произносил повсюду республиканские речи. Д’Аннунцио это раздражало. «Нечего морочить голову легионерам, достаточно моих речей», — сказал он. Внезапный отъезд футуристов объяснялся по-разному — необходимостью присутствовать в Милане или тем, что Д’Аннунцио сам, желая от них избавиться, попросил передать Муссолини письмо. Во всяком случае, пробыв в городе чуть меньше трех недель, они покинули Фьюме на поезде. «Во Фьюме я пережил самую острую радость за всю мою жизнь — мешок австрийских крон был обесценен горсткой наших чентезимо… Д’Аннунцио артистически с помощью творческого гения сделал Фьюме итальянским городом», — так говорил Маринетти на съезде фашистов, умалчивая об их разногласиях. В тот момент для него было важно, что Фьюме — доказательство того, что художники должны и могут править миром. «Артократия» в противовес плутократии обязана восторжествовать.

И сам Д’Аннунцио, будучи художником жизни, понимал, что захват города должен был стать таким же событием искусства, как и сама его жизнь. Он снова обрел молодость, за которую, как признавался, готов был отдать даже стихи «Альционы», своего любимейшего творения.

Впечатления французского журналиста

Альбер Лондр, известный журналист, работавший для влиятельной газеты «Эксцельсиор» и, по слухам, на правительство, тоже сумел пробраться во Фьюме 20 сентября, и через день был принят Д’Аннунцио. Его живое свидетельство бесценно, оно передает атмосферу, царившую в городе. Вот отрывки из его репортажа, в который включено небольшое интервью с Команданте:

…мы знали, что французские солдаты, несмотря на известие в газетах, не покинули Фьюме. Они скрывались в порту. Англичане высадились на Мальте, американцы стояли в море неподалеку, а совсем рядом неподвижно стоял французский броненосец «Кондорсе», защищая своих. Французские солдаты, в ста шагах «Кондорсе», рядом с ним белая яхта, иллюминаторы открыты. Там обедают — во главе стола генерал Сави с двумя дамами. У выхода из порта с ружьями на плечах ардити. Они спрашивают — кто вы. Мы отвечаем откровенно — мы французские корреспонденты, приехали из Парижа, чтобы увидеть Д’Аннунцио. Они даже не спрашивают документов, и вот мы в городе. Все совсем другое, мы покинули мрак ночи и порта, а сейчас мы купаемся в свете. Радость, восторги. Памятники, освещенные мерцающими газовыми светильниками. В ресторанах и кафе на улицах празднующие толпы. Оркестры, мандолины, гитары вовсю наяривают. Идем дальше. Может быть, праздник только в одном квартале? Нет, весь город охвачен ликованием. Сияют окна, лампы. Повсюду ходят и поют люди. Крики энтузиазма становятся все громче. Мы приходим на площадь Данте… На доме в центре красуются пять освещенных портретов — в высоте, на третьем этаже над всеми господствует Д’Аннунцио в мундире со всеми наградами. Виктор Эммануил и его супруга Елена чуть пониже… Перед ними люди, выражающие им свою любовь.

В двухстах метрах отсюда на холме дворец бывшего австрийского губернатора, носившего титул архидюка. Он сияет огнями и увенчан подсвеченной короной и, чуть ниже, звездой.

Повсюду праздник — бенгальские огни, петарды. Знамена всех областей Италии: кресты, львы и тому подобное.

Под знаменами шумит толпа. На улице портреты Верди, Данте, Гарибальди. И повсюду афиши, на которых изображены персонажи в мушкетерских костюмах — в кинотеатре идет «Капитан Фракасс».

Весь город в возбуждении. Повсюду толпы. Грузовики с воем проносятся на полной скорости. Поют патриотические песни и песенки из кафешантана. Взрослые несут детей и говорят — смотрите, больше вы такого не увидите.

В полночь из дворца выносят пачки «Ла Ведетта д’Италия» — местная газета. Женщины и мальчишки кидаются их разносить.

В тот день всех девушек Фьюме наградили медалями. В витринах цветочных магазинов висят большие объявления — моряки и солдаты, не располагающие деньгами на покупку цветов, должны обратиться в правительственный дворец.

Ни грабежей, ни скандалов.

22 сентября 1919 назначена встреча с «диктатором Фьюме».

Мы поднимаемся по ступеням дворца. Позади нас военные корабли — крейсера и броненосец «Данте Алигьери». Матросы с песнями надраивают медь. По дороге нам попадались вооруженные отряды. С энтузиазмом исполняются сухие команды. Фьюманцы и фьюманки с цветами повсюду.

Над дворцом развевается флаг Савойского дома. У входа ардити в черных фесках, с примкнутыми штыками. В вестибюле все шумит и движется как в фойе театра во время антракта. Нас провожает безрукий офицер. Д’Аннунцио появляется на пороге. — Команданте, расскажите, как все произошло.

Д’Аннунцио охотно рассказывает о том, как больной, в лихорадке, он все-таки захватил город и поклялся вместе со своими офицерами, что они скорей умрут, чем уйдут из Фьюме.

Он завершил свой рассказ так:

«Я вхожу во Фьюме. Это был самый ликующий миг моего существования. Не было ни женщины, ни ребенка без пальмовой ветви в руке. Запах лавра царил в воздухе. Я смешиваюсь с радостной влюбленной толпой, меня ведут во дворец. Я расставляю стражу, батальон. Я организовываю все.

13 сентября уже ничего не надо было делать. В Сушаке в первую ночь были две-три стычки. Но я их прекратил. Теперь здесь царит спокойствие венецианских ночей».

— Где войска союзников?

— Я их не видел. Англичане попросили у меня разрешения отойти в Волоску. Я сказал, что это бесполезно. Я дал им слово, что ничего не случится. Сейчас они на Мальте.

— А итальянские военные корабли, которые мы видели в порту?

— Я должен их удержать. (Властитель лукаво улыбается.) Я послал ардити потушить огни. Но вдруг среди ночи я узнаю, что прибыл адмирал. Отдаю приказ звонить в набат, все колокола города подхватывают. Войска выстроены по тревоге, население бросается на набережные. Я настаиваю, чтобы адмирал сошел на берег. Он спускается, и я узнаю его. Это один из моих друзей — адмирал Казануова. Я вынужден арестовать его. «Я вас благодарю за этот арест, — говорит он, — вы спасаете меня от страшной беды — отдать приказ стрелять по нашим братьям». Я дал ему лучшую комнату, и как только выяснилось, что у нас служит его бывший кок, я дал ему и кока. Нужно всегда быть любезным.

— А где сейчас этот адмирал?

— Я попросил его уехать сегодня утром на автомобиле. И впрямь в этот момент в кабинет входит капитан и становится по стойке смирно.

— Команданте, — говорит он, — имею честь доложить вам, что адмирал Казануова прибыл по назначению.

— Хорошо! — отвечает Д’Аннунцио. И продолжает: — Новая беда постигла нас. Конференция признала суверенность Фьюме, но только как маленького государства — часть Истрии. Это невозможно. Я принимаю меры. Если будет нужно, я обращусь к армии, чтобы противостоять этому ограничению. Этим утром, несмотря на грозу, два моих самолета полетели в Рим и Милан с посланиями. Италия — не империалистическая страна, ее свободолюбие известно. Она сама разберется со своими делами.

Что же касается Франции, раз я говорю с двумя французами, мне хочется еще раз заявить — я люблю Францию как свою вторую родину. Я самый страстный друг Франции. Никто так не восхвалял вашу армию с таким жаром и радостью. Меня удостоили чести носить ваш военный крест. Никто не смеет называть меня вашим врагом.

— Команданте, — шесть раз щелкнул каблуками раненый лейтенант. — Отряд приближенных стрелков ждет правителя к обеду.

Не забывали о Фьюме и фашисты, недавно официально признанные новой политической силой. 7 октября на самолете марки «Сва», пилотируемом Карло Ломбарди, прилетел Муссолини. Он готовился к предстоящим ноябрьским выборам и хотел заручиться поддержкой Д’Аннунцио. Между ними состоялся разговор, сердечный, как показалось наблюдавшими за ними людьми, но Муссолини, вернувшись, говорил друзьям, что Д’Аннунцио — опасный сумасшедший. Кроме всего прочего, он, став теперь более осторожным, пытался уговорить Д’Аннунцио не делать резких движений и не доверять таким агрессивно настроенным людям, как Келлер. А ведь незадолго до взятия Фьюме Муссолини предлагал Д’Аннунцио поднять восстание, захватить Триест, объявить о том, что король низложен, и требовать принятия новой конституции и аннексии Фьюме. Муссолини передал Команданте только часть собранных итальянским народом для помощи Фьюме денег, остальные воровски передал своей набирающей силу партии. И на другой день будущий дуче вернулся в Милан.

Действительно, опьяненный первым успехом и энтузиазмом прибывающих волонтеров, Д’Аннунцио говорил и писал о своем намерении выступить против правительства. Решившись стоять до последнего, он приказал минировать порт, и 10 октября его моряки заставили отклониться от курса и направиться во Фьюме корабль «Персия», вышедший из Триеста с грузом оружия и товаров для Белой армии во Владивостоке. Впрочем, капитан Джузеппе Джульетти был по совместительству председателем Федерации работников моря, вставшей на сторону патриотов, недовольных итогами войны.

По этому поводу Д’Аннунцио сделал заявление, смутившее буржуазию, поддерживающую его до этого времени: «Оружие, предназначенное для подавления свободы русского народа, послужит народу фьюманскому. Мы защищаем свободу всех народов и поддерживаем их борьбу против национализма, капитализма и милитаризма». Нитти, желая снять с себя подозрение союзников в том, что захват втайне инспирирован правительством, почти сразу объявил частичную блокаду города. Блокада только больше сплотила разношерстное население Фьюме.

Командующий правительственными войсками, окружавшими город, генерал Кавилья, которому было поручено покончить с Фьюме, решил для начала встретиться с Команданте, чтобы предотвратить кровопролитие. После беседы с глазу на глаз генерал обратился к королю и военному министру с просьбой аннексировать Фьюме, потому что победить преданных Д’Аннунцио бойцов можно только с огромными потерями, и война с ними означает гражданскую войну. Он даже пригрозил отставкой, если в Риме не поймут истинного положения вещей. Генерал и Д’Аннунцио продолжали вести переговоры, которые ни к чему не привели. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>